Духовное осмысление истории науки

Доклад Елены Иосифовны Михаленко, преподавателя физики, главного редактора духовно-просветительской газеты «Воскресение», члена Союза писателей Беларуси, прочитанный на Третьих Белорусских Рождественских чтениях 23 ноября 2017 г.

Полемика о совместимости науки и веры волнует людей уже несколько веков. И, возможно, будет существовать всегда, пока живут люди. Ибо как существование Бога, так и его отсутствие, недоказуемы. И среди верующих ученых, и среди убежденных атеистов есть немало всемирно известных авторитетов из разных областей знаний.

На постсоветском пространстве эта полемика имеет определенные особенности. На протяжении 80 лет атеизм был частью государственной идеологии. Мысль о несовместимости веры и научных знаний внушалась со школьной скамьи, и для большинства людей эти стереотипы очень сильны. Зачастую приходится сталкиваться с мнением, что верующие ученые если и существовали, то в те времена, когда неверующих людей просто не было. С другой стороны, в 90-е годы наблюдался всплеск интереса к различным духовным и псевдодуховным знаниям, и в это время распространялось огромное количество не всегда качественной литературы, пропагандирующей креационизм (мировоззренческая концепция, утверждающая, что мир сотворен Богом). В основном, это была переводная литература, в которой соседствовала неграмотность с умной подтасовкой фактов. Зачастую пропагандировались сомнительные теории вроде телегонии. И для грамотного читателя это имело обратный эффект — укрепляло в мысли, что религия соседствует с неграмотностью. По сути, и сегодня у большинства нет четкой, аргументированной позиции по данному вопросу.

Можно было бы и не обращать большого внимания на полемику верующих с атеистами, каждый мог бы оставаться при своих убеждениях. Но вопрос признания либо отрицания Бога зачастую оказывается связанным с признанием или отрицанием норм морали и нравственности в науке. Этические проблемы очень остро стоят перед современными учеными. Поэтому нужно обратить внимание на историю вопроса.

В Средние века были основаны первые университеты, оформила себя христианская философия, возникло книгопечатание. Неразрывность двух областей, религиозной и научной, была очевидна почти для всех мыслителей. Одной из причин конца мироощущения Средних веков был разрыв между наукой и верой, они уже не понимались как нечто взаимно обсуловленное, стали появлятся кажущиеся противоречия. Так, уже в XVII веке в научной среде появляются люди, открыто заявляющие о своем атеистическом мировоззрении. То есть, религиозное мировоззрение перестало быть чем-то само собой разумеющимся.

Стоит отметить, что и те мыслители, которые вступали в конфликт с официальной Церковью, не отвергали однозначно религию, как важную часть человеческого сознания. «Моральный закон через понятие высшего блага как объекта и конечной цели чистого практического разума ведет к религии, т. е. к познанию всех обязанностей божественных заповедей не как санкций, т. е. произвольных, самих по себе случайных повелений чуждой воли, а как неотъемлемых законов каждой свободной воли самой по себе, которые, однако, необходимо рассматривать как заповеди высшей сущности…» (И. Кант «Критика практического разума»).

Одна из формулировок «категорического императива» Канта гласит: «Не делать другим ничего такого, что ты сам не хотел бы претерпеть со стороны других». Как известно, эта мысль есть в Евангелиях: «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». Эти слова из Нагорной проповеди Иисуса Христа (Матф. 7:12; Лука, 6:31) являются самой выразительной и краткой формулировкой главного правила человеческого общения с себе подобными.

И в Новое время большинство ученых отвергало материализм в качестве адекватного мировоззрения. Религиозный взгляд на мир нашел себе подлинных союзников как среди выдающихся представителей классической науки, так и в лице основателей современной науки. Достаточно назвать имена Коперника, Галилея, Кеплера, Ньютона, Декарта, Бэкона, Джоуля, Ломоносова, Фарадея, Менделя, Ферма, Планка, Шредингера, Гейзенберга, Милликена, Комптона… Напрашивается вопрос: если люди, наделенные выдающимися способностями к познанию действительности, не теряли свою веру, а наоборот, утверждались в ней, то есть понимание устройства мироздания не лишало их веры, то как можно вообще утверждать, что наука противоречит вере? Говоря о великих ученых-христианах ХХ столетия, хочется вспомнить знаменитого ученого-хирурга святителя Луку Войно-Ясенецкого, а также выдающегося авиаконструктора И.И Сикорского, много писавшего о значении молитвы в своей жизни и помогавшему в строительстве Свято-Никольского храма в Стратфорде.

Величайший ученый ХХ века Макс Планк, в 1918 году получивший Нобелевскую премию по физике, писал: «Религия и наука нисколько не исключают друг друга, как это полагали раньше и чего боятся многие наши современники; наоборот, они согласуются и дополняют друг друга».

Истинная наука давно уже признала, что область исследованного есть почти ничто в сравнении с областью неисследованного. Известный философ И. А. Ильин писал: «Настоящий ученый прекрасно понимает, что «научная» картина мироздания все время меняется, все осложняясь, углубляясь, уходя в детали и никогда не давая ни полной ясности, ни единства… Настоящей ученый знает, что наука никогда не будет в состоянии объяснить свои последние предпосылки или определить свои основные понятия, напр., точно установить, что такое «атом», «электрон», , «энергия» или «психологическая функция»; он знает, что все его «определения», «объяснения» и «теории» — суть только несовершенные попытки приблизиться к живой тайне материального и душевного мира. О продуктивности науки не стоит спорить: за нее свидетельствуют вся современная техника и медицина. Но, что касается ее теоретических истин и их доказуемости, то наука плавает по морям предположительного и таинственного».

Наука и нравственность далеко не такие противоположные понятия, как часто полагают. Наука зависит от моральных ценностей и императивов разных эпох, в свою очередь мораль зачастую регулируется и даже определяется наукой. В реальности наука не может быть беспристрастной, т.к. ее создают люди, испытывающие всякого рода соблазны, заблуждения, страсти, обладающие теми или иными моральными качествами, одним словом, нравственные аспекты деятельности ученых нельзя игнорировать.

Процесс научного познания движим целым рядом факторов – от познавательного интереса самого ученого до финансирования исследований. Само по себе знание, казалось бы, не несет никакой нравственной характеристики. Однако лишь до того момента, пока оно, пройдя ряд стадий трансформации, не превращается в атомную бомбу, приборы для тотального контроля или воздействия на чужую психику, или для вмешательства в генетический аппарат. Вот тогда перед человеком-ученым встают, по крайней мере, две серьезные нравственные проблемы:

– продолжать ли исследования той области реальности, познание законов которой может нанести вред отдельным людям и человечеству в целом;

– брать ли на себя ответственность за использование результатов открытий «во зло» — для разрушения, убийства, безраздельного господства над сознанием и судьбами других людей.

Абсолютное большинство ученых решают первый вопрос положительно: продолжать. Познающий разум не терпит границ, он стремится преодолеть все препятствия на пути к научной истине, к знанию о том, как именно устроены мир и человек. Ученые продолжают свои эксперименты даже тогда, когда их поиск оказывается под официальным запретом.

И здесь мы приходим непосредственно ко второму вопросу — внутринаучной этике. С одной стороны, ученый не может отвечать за последствия своих исследований, так как в большинстве случаев не он принимает кардинальное решение о том, как применить его открытие на практике. С другой стороны, ученый не марионетка, и он не может не осознавать собственный вклад в изготовление тех или иных предметов и систем, опасных для людей. Ядерная бомба, нейтронная бомба, химическое и биологическое оружие не могут появиться без многолетних исследований, и вряд ли можно подумать, что ученые, участвующие в подобных разработках, не понимают, что они делают.

Во время испытаний атомной бомбы в июле 1945 г. Оппенгеймер, наблюдая за взрывом, вспомнил стих из священной индуистской книги, Бхагавадгиты: «Если бы на небе разом взошли сотни тысяч солнц, их свет мог бы сравниться с сиянием, исходившим от Верховного Господа». Годы спустя он объяснил, что в тот момент ему в голову пришла еще одна фраза, которую Оппенгеймер перевел с санскрита как: «Я — Смерть, великий разрушитель миров». О том, испытывал ли он моральные терзания во время бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, история умалчивает. В то же время известно, что немецкий разработчик атомного оружия Отто Ган, чьи исследования были использованы американцами, переживал очень тяжело. Друзья-ученые сильно беспокоились о том, как бы Ган не покончил с собой. Двое физиков дежурили у его постели допоздна, чтобы не дать ему наложить на себя руки, и ушли в свои комнаты только после того, как обнаружили, что он наконец уснул. Сам Ган впоследствии так описывал свои впечатления: «Какое-то время мной владела мысль о необходимости сбросить в море все запасы урана, чтобы избежать подобной катастрофы в будущем. Хотя я чувствовал личную ответственность за произошедшее, я задумался: вправе ли я или кто-то другой лишить человечество всех тех плодов, которые может принести новое открытие. И вот теперь эта ужасная бомба сработала…»

Наука, идущая рука об руку с гуманистической нравственностью, с христианской моралью, оборачивается великим благом для всех живущих, в то время как наука, равнодушная к последствиям собственных деяний, однозначно оборачивается разрушением и злом.

Разумеется, особенно остро проблемы нравственности науки стоят для ученых, занятых в прикладных областях. Ярким примером являются острые дискуссии, развернувшиеся вокруг темы клонирования животных и человека. С религиозной точки зрения клонирование — это прямое вмешательство в замысел Творца. Но и среди атеистов нет единодушия. Так, с одной стороны, клонирование может быть использовано для специального выращивания тех органов, которые отсутствуют у людей из-за несчастного случая или сильно повреждены болезнью. Это может продлить и сделать здоровой человеческую жизнь. Однако, с другой стороны, клонирование может быть реально использовано для создания породы людей «второго сорта», людей-рабов, многочисленных близнецов, созданных конвейерным способом с заданными качествами. Это стало бы поистине нравственной драмой для человечества.

Множество моральных проблем возникает при решении вопроса о трансплантации органов. Если, например, никто не сомневается, что человек с донорской почкой остается собой, то кем должен ощущать себя человек с чужим мозгом, с чужой памятью? Способность научной медицины пересаживать органы ставит вопрос и о справедливости распределения дефицитных ресурсов для трансплантации. В области нравственности лежит и вопрос об абортах и использовании эмбриональных тканей. Подобных вопросов множество.

Моральную ответственность за собственные открытия и прозрения, теории и концепции ученые-гуманитарии несут не в меньшей степени, чем физики, создающие бомбы, и биологи, выращивающие в лабораториях чуму. Примером здесь могут быть психологи. Практическое применение психологический теорий в психотерапии, их использование в педагогической работе может быть положительным фактором. Однако хорошо известны и технологии нейро-психического воздействия.

Не меньшую ответственность несут и историки. Именно они формируют нашу коллективную память, и от их порядочности зависит характер истолкования и переистолкования фактов. Создание новых интерпретаций минувшей истории — дело честности и совести каждого, кто за это берется. Очень важно не идти на поводу эмоций и амбиций, не потворствовать моде, а, как это положено в науке, искать истину: что было на самом деле? Распространение конъюнктурно создаваемых новых версий истории влечет за собой хаос и дезориентацию в массовом сознании, что может способствовать раздуванию социальных и этнических противоречий.

Научная этика в огромной степени связана с таким пластом исследований, как эксперимент. Широкомасштабное экспериментирование над природой в XX в., массированное воздействие техники и разнообразных технологий, ядерные испытания, отравление земли, воздуха и воды химическими отходами все более приводят к нарушению экологического баланса и угрозе жизни человечества. Поэтому здесь обнаруживается выраженный нравственный мотив. Еще более тесно научное экспериментирование оказывается связано с нравственностью, когда речь идет о людях. Было бы наивно думать, что на них не экспериментируют. Однако даже если не брать во внимание опыты на заключенных, которые проводились в фашистских концлагерях и порой негласно проводятся в тюрьмах, то поле экспериментирования с объектом «человек» оказывается все равно чрезвычайно велико.

Не менее, а может быть, и более опасными в силу своего размаха являются социальные эксперименты. Собственно, такое историческое событие, как большевистская революция 1917 г., тоже может быть рассмотрено как своего рода исторический эксперимент. В. И. Ленин исходил из теоретической концепции К. Маркса, он внес в нее существенные коррективы и в подвернувшейся ситуации попытался осуществить план мировой революции. Но поскольку эксперимент с мировой революцией не удался, пришлось прибегнуть к ряду новых экономических и социальных экспериментов. Дальнейшую историю мы знаем и можем утверждать, что проверки теоретических конструкций на целых государствах и поколениях людей стоят этим людям и государствам очень дорого.

Не только цели научного исследования сегодня должны соизмеряться с важнейшими нравственными ценностями, это касается и используемых наукой средств. Нравственный императив «цель не оправдывает средства» должен стать основой деятельности настоящего современного ученого. Современная наука, включив в сферу своего исследования особые объекты, затрагивающие человеческое бытие, уже не может быть «ценностно-нейтральной».

С другой стороны, ни в коей мере не хочется поддерживать малограмотных, но весьма активных людей, пытающихся найти крамолу во всем, чего они не понимают — в науке, в современном искусстве. К сожалению, зачастую они представляются людьми Церкви. Эти активисты готовы запретить и работы генетиков, и различные исследования в области медицины, и компьютерные технологии. Конечно, сказывается недостаточность просветительской работы, но хотелось бы, чтобы официальные представители Церкви четко отмежевывались от маргинальной позиции.

Елена Михаленко

Использованная литература:

1. Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. СПб, 1994.
2. Кулаков Ю.И. Синтез религии и науки / ж. Вопросы философии, №2, 1999.
3. Планк М. Естествознание и религия / ж. Вопросы философии, №12, 1986.
4. Рассел Б. Наука и религия. М. 1998.
5. Сикорский И.И. Послание молитвы Господней, США.
6. Фромм Э. Быть или иметь. М., 1998.
7. Чичерин Б.Н. «Наука и нравственность». М, 2016.

Юдин Б.Г. Социальная ответственность ученого / Философия и методология науки. М., 1993.