Ф.М. Достоевский и Оптина Пустынь

Габринович Светлана Федоровна, учитель русского языка и литературы государственного учреждения образования «Вилейская гимназия № 2», о преображающем воздействии на личность и творчество Федора Михайловича Достоевского посещения им Оптиной Пустыни в 1878 году.

О влиянии посещения Оптиной Пустыни на внутреннее состояние человека очень метко сказал преподобный Амвросий Оптинский: «Верую в то, что каждый, приходящий в Оптину Пустынь… найдет удовлетворение – милостию Божиею и за молитвы великих наших отцов. Они весьма многих и многих воспитали духовно для Небесного отечества …особенно тех, которые приходят в Оптину на поклонение»¹.

В Оптиной Пустыни Ф.М. Достоевский был лишь однажды и всего 3 дня, однако есть все основания утверждать, что эта поездка в июне 1878 г. была одним из важнейших событий духовной жизни писателя. Вследствие этой поездки родились лучшие страницы о Православии, о его призвании спасти русский народ и все человечество. Спасение это не будет навязано ни революцией, ни насилием, но распространится из-за монастырских стен. Писатель не подстраивался под модные умонастроения: и в конце семидесятых годов, в период мощного расцвета материализма, в самом известном своем романе Фёдор Михайлович выступает глашатаем монашеского идеала.

О поездке в Оптину сообщают все биографии и биографические очерки жизни Ф.М.Достоевского. Однако по сравнению со значимостью самой встречи, документальный материал о ней представляется неизмеримо малым. Материал – письма самого писателя, воспоминания жены и замечания, оставленные ею на полях рукописи романа «Братья Карамазовы», воспоминания Вл. Соловьёва, посетившего Оптину Пустынь вместе с писателем, а также оптинские немногословные источники о Достоевском. Все сведения в жизнеописаниях Ф.М.Достоевского восходят к этим источникам и являются их пересказами.

Работа над романом «Братья Карамазовы» была прервана трагическим событием в семейной жизни писателя: 16 мая умер любимый трехлетний сын Алеша. Любовь Достоевская, дочь писателя, рассказывает в своих воспоминаниях: «У Алексея был странный, овальный, почти угловатый лоб… У него сделались судороги, на утро он проснулся здоровый, попросил свои игрушки в кроватку, поиграл минуту и вдруг снова упал в судорогах»². Ребенок унаследовал эпилепсию отца. Анна Григорьевна вспоминает, как Достоевский сделался «страшно бледный и стал на колени у дивана, на который мы переложили малютку, чтобы было удобнее осмотреть его доктору. Я тоже стала на колени рядом с мужем, хотела его спросить, что именно сказал доктор, но он знаком запретил мне говорить… И каково же было мое отчаянье, когда вдруг дыхание младенца прекратилось и наступила смерть. Фёдор Михайлович поцеловал младенца, три раза его перекрестил и навзрыд заплакал. Я тоже рыдала». Любовь дополняет рассказ матери: «Везли гробик в коляске на Охтинское кладбище. По дороге мы много плакали, гладили маленький белый гробик, покрытый цветами».

«Фёдор Михайлович, – продолжает Анна Григорьевна, – был страшно поражен этой смертью. Он как-то особенно любил Алешу, почти болезненною любовью, точно предчувствуя, что его скоро лишится.

Ф.М. особенно угнетало то, что ребенок погиб от эпилепсии – болезни, от него унаследованной. Судя по виду, Ф.М. был спокоен и мужественно выносил разразившийся над нами удар судьбы, но я сильно опасалась, что это сдерживание своей глубокой горести фатально отразится на его и без того пошатнувшемся здоровье. Чтобы несколько успокоить Ф.М. и отвлечь его от грустных дум, я упросила Вл.С. Соловьева, посещавшего нас в эти дни нашей скорби, уговорить Ф.М. поехать с ним в Оптину Пустынь, куда Соловьев собирался ехать этим летом»³… Достоевский перевозит семью в Старую Руссу и 20 июня едет в Москву; сговорившись с редакцией «Русского вестника» о романе, он с В. Соловьевым уезжает в Оптину Пустынь, приобретшую славу по всей стране не богатством убранства, а богатством внутренним, духовным опытом своих старцев.

Начало старчества в Оптиной пустыни относится ко времени переселения в неё преподобного Льва в 1839 году. Это был человек, опытный в духовно-аскетической жизни, обладающий даром рассуждения, твёрдый и смелый. Старчество укрепилось благодаря деятельности преподобного Макария и продолжало процветать при преподобном Амвросии и последующих их великих преемниках.

Преподобный Амвросий был третьим по счету Оптинским старцем, учеником преподобных Льва и Макария, и самым известным и прославленным из всех Оптинских старцев.

К мудрому руководству старцев обращался Н.В. Гоголь, с ними сотрудничал в деле издания аскетических сочинений известный славянофил Кириевский. Леонтьев подолгу живал в обители. Бывал в ней и Лев Толстой. Moнастырь сиял на всю Россию своею святостью. Павел Флоренский называл Оптину пустынь «духовной санаторией израненных душ».

О старце Амвросии – подвижнике, чудотворце и исцелителе – в народе слагались легенды. Богатые и бедные, образованные и необразованные, здоровые и больные непрестанной вереницей шли и ехали в Оптину Пустынь, чтоб получить совет и благословение уважаемого Старца, который в этом не отказывал никому из приходящих к нему. Он мог с каждым поговорить на его языке: помочь неграмотной крестьянке, которая жаловалась, что умирают индюшки, и барыня прогонит её со двора. Ответить на вопросы Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого и других, самых образованных людей того времени. Слова его были простыми, меткими, порой с добрым юмором. А когда ему кто-то сказал: «Вы, батюшка, очень просто говорите», старец улыбнулся: «Да я двадцать лет этой простоты у Бога просил»⁴.

По рассказам современников, лиц, посещавших Старца Амвросия, больше всего поражало в нем уменье быстро ориентироваться в психике пришедших к нему за советом людей. Это был какой-то особенный чудный дар быстро узнавать по одному только выражению лица, чем страдает и болит душа пришедшего, и соответственно этому давать то или другое наставление. Это-то уменье проникнуть в недосягаемые для взора обыкновенных людей недра человеческой души, способность видеть насквозь всю душу посетителя, видимо, сильно поразили Достоевского, который объяснению этого явления посвятил целые страницы в «Братьях Карамазовых», появившихся в 1879 году. «Он так много принял на душу свою откровений, сокрушений, сознаний, – пишет Достоевский в «Братьях Карамазовых» про Старца Зосиму, – что под конец приобрел прозорливость уже столь сильную, что с первого взгляда на лицо незнакомого, приходившего к нему, мог угадать, с чем тот пришел, что тому нужно и даже какого рода мучения терзают его совесть, и удивлял, смущал и почти пугал иногда пришедшего таким знанием тайны его, прежде чем тот молвил слово»⁵. Другая черта личности Старца Амвросия, сильно привлекшая внимание Достоевского, которую он тоже воплотил в образе инока Зосимы, – это уменье Старца сродниться душой с пришедшим к нему за советом. Беседовал ли он с простыми безграмотными крестьянами, он всей душой, проникался их нуждами, заботами, интересами, весь уходил в их быт и положение, и они с трогательной доверчивостью рассказывали ему свое горе и радости, и он всем давал советы, всем подавал духовную руку помощи, хотя бы нужда казалась, с первого взгляда, мелочную и ничтожной. Достоевский нашел живой облик, в котором так сильно и рельефно отразилась любимая в его творчестве идея – служение людскому страданию и горю высшей и благородной стихией человеческой души – любовью. «…Многие, почти все, входившие в первый раз к старцу на уединённую беседу, входили в страхе и беспокойстве, а выходили от него почти всегда светлыми и радостными, и самое мрачное лицо обращалось в счастливое» (Ф.М. Достоевский. «Братья Карамазовы»⁶).

Наиболее ценным является то, что в Оптину он приезжал не как профессиональный литератор, желающий бегло изучить тему, которой предстоит возникнуть в следующем его произведении. Собственная душевная боль привела его сюда. Имя умершего мальчика Алеши переходит к младшему из братьев Карамазовых. И вместе с именем вся отеческая нежность, все неосуществившиеся надежды на светлое будущее сына переносятся на юного героя романа. В главе «Верующие бабы» личное горе писателя выливается в жалобах и причитаниях жены извозчика, ищущей утешения у старца Зосимы. «О чем плачешь-то?» – спрашивает ее старец. «Сыночка жаль, батюшка, – отвечает баба, – трехлеточек был, без двух только месяцев и три бы годика ему. По сыночку мучусь, отец, по сыночку… Только б услыхать-то мне, как он по комнате своими ножками пройдет разик, всего бы только разик, нож­ками-то своими тук-тук, да так часто, часто, помню, как бывало бежит ко мне, кричит да смеется, только бы я его ножки-то услышала, услышала бы, признала!..»⁷

Анна Григорьевна – жена писателя – считала⁸, что Достоевский вложил в уста старца слова, сказанные писателю лично отцом Амвросием: «И не утешайся, и не надо тебе утешаться, – говорит Зосима, – не утешайся и не плачь… И надолго тебе сего материнского плача будет, но обратится он под конец тебе в тихую радость, и будут горькие слёзы твои лишь слезами тихого умиления и сердечного очищения. от грехов спасающего. А младенчика твоего помяну за упокой; как звали-то?» – «Алексеем, батюшка»⁹…

Тоска отца по любимому сыну усиливает эмоциональный тон рассказа о детях; описание смерти Илюшечки и скорби капитана Снегирева навсегда пронзает сердце незабываемой болью. В этом «мучительстве» нельзя не почувствовать личной муки автора.

Достоевский пробыл в Оптиной Пустыни три дня или двое суток, 25, 26, 27 июня. 24 июня (по старому стилю) празднуется праздник Рождества Иоанна Предтечи. С этим праздником совпала скорбная для писателя дата – сороковины памяти сына Алеши (умер 16 мая). Протоиерей Геннадий Беловолов считает, что Достоевский приезжал в Оптину, имея и более конкретную цель: совершить поминовение сына на сороковой день его смерти.¹⁰

В то же время эта встреча носила знаковый символический характер. В лице великого гения русской литературы и святого старца Русской Церкви встретились Церковь и интеллигенция, Православие и культура, святость и гениальность, что во многом определило характер взаимоотношений русской культуры и Православия в последующее время. Из Оптиной Фёдор Михайлович вернулся утешенный и с вдохновением приступил к писанию романа.

Поездка в Оптину Пустынь и изучение истории русского старчества помогли автору художественно оформить «монастырские» эпизоды романа. Изображение монастыря в «Братьях Карамазовых» необыкновенно точно передает внешний вид Оптиной Пустыни.

Приемная старца Зосимы почти с биографической точностью воспроизводит «зальцу» о. Амвросия.

С такой же кропотливой точностью описываются в романе покои игумена и развалившаяся келья о. Ферапонта. Достоевский придает огромное духовное значение самой незначительной фактической подробности. Его реализм преображает, но никогда не искажает действительность.

Наружностью своей Зосима очень напоминает о. Амвросия. Знаменитый оптинский старец в последние годы жизни поражал своей хилостью и болезненностью. Худощавый, бледный, немного сгорбленный, он отличался, однако, неиссякаемой жизнерадостностью. У него была реденькая бородка и небольшие, живые, добрые и проницательные глаза. Писатель пользуется этими чертами для создания образа Зосимы. «Это был невысокий, сгорбленный человек с очень слабыми ногами, – пишет он, – всего только шестидесяти пяти лет, но казавшийся от болезни гораздо старше, по крайней мере, лет на десять. Всё лицо его, впрочем, очень сухенькое, было усеяно мелкими морщинками и особенно было много их около глаз. Глаза же были небольшие, из светлых, быстрые и блестящие, вроде как бы две блестящие точки. Седенькие волосики сохранились на висках, бородка была крошечная и реденьким, клином, а губы, часто усмехавшиеся, – тоненькие, как две бечевочки… Нос не то чтобы длинный, а востренький, точно у птички»¹¹.

Внешне старец Зосима похож на о. Амвросия, внутренне он связан со св. Тихоном Задонским. Житие Воронежского Святителя служит писателю материалом для жизнеописания старца. Самые важные и задушевные убеждения автора «Братьев Карамазовых» сосредоточены, сгущены в романе «Русский инок».

Зосима утверждает, что жизнь есть радость и мир есть рай, что «за всех и все виноваты», а потому и всем простить можно. «А коли младенца убьют? Пойди и прими за кого-нибудь муки – легче будет». «За всех виноваты, загноили землю. Мог светить, как Единый Безгрешный. Ибо всяк может поднять ношу Его, всяк, если захочет такого счастья. Он был человеческий образ». «Прости злодею – земля прощает и терпит. Если же очень удручает тебя, – страданья для себя ищи». «За всех и все виноват, без этого не возможешь спастися. Не возможешь спастися, не возможешь и спасти. Спасая других, сам спасаешься».

Зосима учит о восхождении души к Богу. Ступени этой духовной «лествицы» – страдание, смирение, всеответственность, любовь, умиление, радость. «Землю целуй и неустанно ненасытимо люби, всех люби, все люби, ищи восторга и исступления сего. Омочи и слезами радости твоея и люби сии слёзы твои. Исступления же сего не стыдись, дорожи им, ибо есть дар Божий великий, да и немногим дается, а избранным»^12.

Положительный образ старца, который Достоевский хотел вывести в своем романе, не мог стать центральным лицом в нем, как он первоначально думал это сделать. Этот образ мог быть очерчен, но его нельзя было ввести в движение передаваемых событий. Вот почему старец Зосима только показывается в «Братьях Карамазовых». Он благословляет на жизненный подвиг своего любимого послушника Алешу Карамазова и умирает. Вместо него центральным лицом всего сложного произведения должен был стать Алёша.

Изображение старчества и миропонимание Достоевского вызвало разнообразнейшие отклики современников и позднейших исследователей. Приведем некоторые(противоположные) мнения.

Вершина творчества Ф.М. – роман «Братья Карамазовы» не получила, по словам К.Леонтьева¹³, одобрение в Оптиной. «Зосима – не представитель русского исторического монашества; он обращен к будущему, как провозвестник нового духовного сознания русского народа, – пишет К. Мочульский –…Учение его о человеке и о мире преобладет над учением о Боге, он говорит мало о Церкви и ничего о мистическом сердце его – Евхаристии. Сокровищница Православия неисчерпаема. Зосима не охватывает своим духовным взором всего его богатства. Он берёт из неё только несколько жемчужин».¹⁴ М.М.Дунаев¹⁵ считает, что в поучениях старца Зосимы светится святоотеческая мудрость.

Преподобный Амвросий характеризовал писателя одним словом: «кающийся»¹⁶. (В духовном смысле трудно переоценить степень похвалы.)

Сам Достоевский комментирует книгу «Русский инок»: «Название дерзкое и вызывающее, ибо закричат все нелюбящие нас критики: «Таков ли русский инок! Не сметь ставить его на такой пьедестал! – Я же считаю, что против действительности не погрешил: не только как идеал справедливо, но и как действительность справедливо. Не знаю только, удалось ли мне. Сам считаю, что и оной десятой доли не удалось того выразить что хотел. Смотрю, однако, на эту книгу шестую, как на кульминационную книгу романа. Само собой, что многое из поучений старца Зосимы (или, лучше сказать, способ их выражения) принадлежит лицу его, т.е. художественному изображению его. Я же хоть и вполне тех же мыслей, какие он выражает, но если б лично от себя выражал их, то выразил бы их в другой форме и другим языком, …Взял я лицо и фигуру из древнерусских иноков и святителей. При глубоком смирении надежды беспредельные».¹⁷

Посещение Достоевским Оптиной Пустыни не осталось незамеченным и память о нем сохранилась в монастыре не только записью в «Книге записей приезжающих посетителей». Существуют отдельные высказывания Оптинских старцев о Достоевском, косвенные оценки и случайные суждения, предания и рассказы монахов.

Е. Поселянин опубликовал в «Душеполезном чтении» очерк «Отец Амвросий; Его советы и предсказания», в котором привел слова старца о Достоевском после их келейной беседы наедине. Собственно, это даже не слова, а всего лишь два слова. Отец Амвросий постиг сущность смирившейся души писателя и отозвался о нем: «Это кающийся».

Покаяние – начало и основа духовной жизни в христианстве. Слова старца Амвросия о Достоевском являются высшей духовной «похвалой», когда-либо изреченной о писателе.

Для старца Достоевский был просто человеком, и ни его известность, ни та ощутимая помощь, которую он оказывал монашеству своим пером, не могли бы заставить о. Амвросия сказать о нем не то, что он думал.

Интересно сравнить отзыв старца Амвросия о Достоевском со столь же кратким, но совершенно противоположным по смыслу его отзывом о Л. Н. Толстом. И. Концевич со слов Эльмера Мода, «друга и биографа Толстого», описывает последнюю встречу Толстого и старца Амвросия в 1890 г. (за год до кончины последнего): «Войдя к старцу, Толстой принял благословение и поцеловал его руку, а выходя поцеловал в щеку, чтобы избежать благословения. Разговор между ними был столь острым и тяжелым, что старец оказался в полном изнеможении и еле дышал. «Он крайне горд», – отозвался о нем о. Амвросий».¹⁸

Очень характерно для Достоевского то, что он никогда не искал популярности, не подстраивался под модные умонастроения: так и в конце семидесятых годов, в период мощного расцвета материализма в самом известном своем романе Достоевский выступает глашатаем монашеского идеала. Слова о грядущем, об истинном пути звучат из уст старца Зосимы, инока.

Наиболее ценным в произведениях Достоевского является то, что они раскрываются перед нами как духовная биография автора и его художественная исповедь. Превращенная в произведение искусства, история личности Достоевского становится историей человеческой личности вообще.

 «Достоевский много колебался в жизни своей. Разные вихри раздирали его. Дьявол немало состязался в его сердце с Богом — душа познала глубоко и тьму, и свет. И сомнения величайшие. Великие падения и даже дух преступности вместила. Но жизнь шла, годы накоплялись. Дьяволу становилось нелегко. «Братья Kарамазовы» – уже последняя, безнадежная его борьба и поражение. Он низвергнут. Юный Алеша, как некогда пастушок Давид, окончательно побеждает Голиафа. Давид сразил камнем пращи. Алеша, в которого зрелый и окрепший Достоевский вложил светлую часть своей души, сражает Голиафа обликом своим, и за обликом этим воздымается смиренный русский монастырь со старцем Зосимой»¹⁹. Именно в этом романе описал Достоевский состояние гармонии, о которой мечтал всю жизнь, и которая снизошла теперь на его героя Алёшу Карамазова. Это произошло благодаря воздействию на душу простора, святости, величия и в то же время простоты Оптиной пустыни.

И последнее. Восприятие образа старца Зосимы как отражение реального старца Амвросия имело неожиданное продолжение в реальной действительности, замечает протоиерей Геннадий Беловолов. Это так называемый «обратный эффект», когда уже саму Оптину Пустынь и Оптинских старцев стали воспринимать через призму романа «Братья Карамазовы» и образ старца Зосимы.

Литературный герой определял восприятие действительности. Для поколения советской реальности, выросшего в годы гонений на веру, разрушения церквей, закрытия монастырей, это иногда был редкий способ соприкоснуться с Православием. Роман «Братья Карамазовы» для русской читающей публики становился подчас своего рода путеводителем по Оптиной Пустыни.

Ф.М.Достоевский соединился с образом Оптиной, так что уже невозможно понять и представить себе писателя без Оптиной или вне Оптиной, как, впрочем, наверное, и Оптину нельзя представить без Достоевского.

Ccылки на источники:

¹электронный ресурс. – 2012. – Режим доступа: http://www.hramislovo.ru/reading/optina;

² Зайцев Б. К. Достоевский и Оптина пустынь // Литературная Россия. 1989. 18 декабря;

³ Зайцев Б. К. Достоевский и Оптина пустынь // Литературная Россия. 1989. 18 декабря;

⁴электронный ресурс. – 2012. – Режим доступа:http://www.optina.ru/starets/amvrosiy_life_short;

⁵электронный ресурс. – 2012. – Режим доступа:http://www.optina.ru/starets/amvrosiy_life_short;

⁶электронный ресурс. – 2012. – Режим доступа: http://www.e-kniga.ru/Dostoevskiy/bratja2.html;

⁷электронный ресурс. – 2012. – Режим доступа:http://www.e-kniga.ru/Dostoevskiy/bratja2.html;

⁸ Достоевская А. Г. Воспоминания. М., 1971. С. 323.;

9электронный ресурс. – 2012. – Режим доступа: http://www.e-kniga.ru/Dostoevskiy/bratja2.html;

¹⁰электронный ресурс. – 2012. – Режим доступа:http://ruskline.ru/analitika/2011/03/02/optinskie_predaniya_o_dostoevskom;

¹¹электронный ресурс. – 2012. – Режим доступа: http://www.e-kniga.ru/Dostoevskiy/bratja2.html;

¹²там же;

¹³Буданова Н. Ф. Достоевский и Константин Леонтьев // Достоевский: Материалы и исследования. Л., 1991. Т. 9. С. 199-222.;

¹⁴К. Мочульский. Гоголь. Соловьёв. Достоевский. М, Республика 1995. с.540.;

¹⁵М.М. Дунаев. Вера в горниле сомнений: Православие и русская литература в XVII-XX веках. — М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2003.;

¹⁶Поселянин Е. И. Отец Амвросий: Его советы и предсказания II Душеполезное чтение. 1892. № 1.с. 46.;

¹⁷из писем Достоевского Н. А. Любимову Эмс, 19 августа 1879. http://www.litmir.net/br/?b=113932&p=82;

¹⁸электронный ресурс. – 2012. – Режим доступа:http://ruskline.ru/analitika/2011/03/02/optinskie_predaniya_o_dostoevskom;

¹⁹Зайцев Б. К. Достоевский и Оптина пустынь // Литературная Россия. 1989. 18 декабря.

oroik.by