О вере живой и мертвой

Протоиерей Владимир Долгих, преподаватель Киевской духовной академии, – о мертвой и живой вере, о том, как найти себя настоящего.

365 дней в году жизнь православного человека отрегулирована постами, богослужениями, молитвенными правилами и прочими дисциплинарными мерами. Плохо это или хорошо? Ответ зависит от личного отношения.

Казалось бы, а где здесь место для свободы, о которой упомянуто и в Священном Писании, немало написано у святых отцов, а еще больше – у христианских философов? Подобного рода вопросы могут задавать только те, кто понимает свободу обывательски, в стиле: что хочу, то ворочу, – а если мне «воротить», что хочу, что-то мешает, то это, мол, несвобода. На самом деле понятие свободы гораздо боле глубокое и никак не сводится к желанию, например, поесть котлетку, тогда как пост налагает, в том числе и на котлетку, ограничения. Для начала нужно хотя бы провести четкое различие между свободой воли и свободой выбора, не говоря уже о том, что вседозволенность – никакая не свобода, а, скорее, наоборот – рабство или, как минимум, путь к рабству. Кроме того, соблюдать все уставные предписания никто никого не заставляет, да и сами по себе они – не более чем формальность.

Не спешите бросать в меня «гнилыми помидорами»: пост, молитвы, и даже священнодействия я назвал формальностью не потому, что они не нужны, а потому что все они безотносительно к внутреннему наполнению – лишь форма. Проблема в том и заключается, что нередко мы форму предпочитаем содержанию. В таком случае вычитывание канонов и молитвенных правил, продуктовые ограничения и богослужения (зафиксированные в конкретном уставном виде) становятся некой самодовлеющей ценностью, а любые, даже самые незначительные изменения или даже попытки их осмысления воспринимаются как недопустимое преступление. Для примера возьмем такое сакральное для каждого христианина священнодействие, как Евхаристия. Сегодня основным чином совершения Евхаристии является Литургия свт. Иоанна Златоуста. Но ведь мы все прекрасно знаем, что существовало большое количество других чинов, озаглавленных, например, именами апостолов Иакова и Марка, свт. Амвросия Медиоланского, или не имевшая конкретного автора Галликанская анафора, да и Сам Христос совершил Евхаристию, совершенно не похожую на то, что мы видим сегодня в храмах. Вот и получается, что при неизменности содержания форма может меняться. Не подумайте, я сейчас не намекаю на необходимость какой-либо литургической реформы, а просто хочу сделать акцент на живом отношении как к богослужебной, так и к частной духовной жизни, тем более что в отношении последней диапазон для «маневров» гораздо более широкий.

Этот разговор я начал, дабы напомнить, что вера должна быть живой. Форма может быть лишь средством живой встречи, живого общения личности человека и Личности Бога. Свт. Николай Сербский писал, что в спасении главнейшее дело – прийти и встать перед живым Богом, ощутить Его присутствие. Поэтому нужно чаще прислушиваться к своему сердцу, если осуществляемые нами труды не приближают нас к Творцу, то, возможно, мы что-то делаем не так. Почему, собственно, христианство так неудобно для современного общества? Всякий либерал, атеист, гуманист и т. п. готов поверить во что угодно, но только не в личностного Бога. Сегодня даже существуют «церкви» поклонения искусственному интеллекту, кто-то верит в «светлое» космическое будущее человечества, кто в реальность параллельных вселенных, но только не в Отца Небесного. А все потому, что встреча с Личностью не может для человека пройти бесследно. Если нами управляет рок, фатум, законы физики и химии, безликий Брахман, то все еще как бы ничего – и ответственность за свою жизнь так не «печет», и меняться не нужно торопиться, и нравственность можно считать относительной – не мы плохие, просто сегодня мораль изменилась. Но вот если придется лицом к лицу встретиться с живой Личностью Бога, то все переворачивается, поэтому проще свою голову «спрятать в песок» и до поры до времени делать вид, что ничего не происходит.

Свт. Николай Сербский говорит, что встреча с Богом может состояться в трех случаях. Иногда Он Сам приходит и открывает Свое благодатное присутствие. Так было, например, с Марией Магдалиной в саду или апостолами на Тивериадском озере. Иногда человека приводит к Богу кто-то другой, как ап. Андрей – Петра, ап. Филипп – Нафанаила, как одни верующие – других. Иногда же мы и сами прилагаем усилия для поиска и обретения Бога, пока не придем пред Его присутствие. Наша задача – трудиться и использовать перечисленные способы, только в обратном порядке. Для начала сделать все от нас зависящее в рамках собственных усилий. Более того, реализация дарованной нам свободы в том и заключается, что мы добровольно, своим волевым усилием, берем на себя исполнение всех тех обязательств (поста, молитвы и т.д.), с которых и начался этот текст. Это вторая ступень, изображенная словами свт. Николая Сербского, состоящая в следовании призыву Церкви. После проделанного пути силы человеческие затихают, остается только молитвенно ждать, доколе Бог Сам сделает шаг нам навстречу. Но это шаг только и возможен, когда мы сами станем личностью.

У Клайва Льюиса есть замечательный роман «Пока мы лиц не обрели», основная идея которого заключается в том, что человек может встретиться лицом к лицу с Богом только тогда, когда у него самого будет лицо. Все наши аскетические упражнения, молитвы, участие в Таинствах нам необходимы для того, чтобы совлечь с себя маску, сформированную собственным самооправданием. Церковь в лице многих святых отцов потому и призывает христиан к осуждению себя и покаянию, ведь именно через это действие человек докапывается до себя настоящего. Оправдывая свои грехи и свои страсти, даже в самых незначительных случаях, мы постепенно «лепим» внешний слой, иллюзию, а потом убеждаем себя, что это и есть наше подлинное «я». Добровольно взятая на себя аскеза помогает избавиться от всего наносного, приобрести тот вид, в котором встреча с живой Личностью Бога станет возможной. Пока мы живем на земле, это действие лежит в рамках нашего свободного воления, но после смерти «маска» будет сорвана принудительно, тогда мы увидим себя настоящими, нам жутко не понравится увиденное, но будет уже поздно что-то менять.

«Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5), – говорит Спаситель, потому всякий духовный труд не только должен вести нас к итоговой встрече с Богом, но и всякий раз пережиться как встреча, иначе последствия будут плачевными. Свт. Григорий Палама довольно конкретно указывает, что когда Бог не действует в нас, то все совершаемое человеком является грехом. Даже добродетель без Господа обращается в грех, ведь в таком случае приводит к взращиванию гордыни и самолюбия. Разорвать этот порочный круг возможно лишь одним способом – следованием за Христом, подражанием Его жизни. Такую задачу нам не осилить в одиночку, потому следование за Христом возможно только через соединение с Ним в Таинствах Церкви. И здесь мы снова подходим к теме формы и содержания. Свт. Григорий пишет, что христианин должен жить Таинствами не только в момент приобщения, но и постоянно чувствовать себя приобщившимся Таинств. Вдумайтесь в эти слова, и в их отношении скажем теперь более конкретно.

Свт. Григорий пишет, что в Евхаристии Тело Христа не только питает нас, но и учит приобщаться Его страданиями и добродетелям – т. о. действие Причастия выходит далеко за рамки самого Таинства, выраженного в конкретной богослужебной форме. Покаяние – это также не какое-то преходящее настроение, а образ жизни, основной принцип которого, по мнению свт. Григория, состоит в том, чтобы постоянно избегать всего запрещенного Богом. Любая аскетика должна переживаться христианином не просто как духовное упражнение, но как преодоление скорби грехопадения в надежде на воскресение. В итоге отсюда и смерть мы испытаем как жизнь в Боге.

Если наша вера будет живой, то оживет и форма, а если мертвой, то никакая форма здесь не поможет.

По материалам сайта pravlife.org